Человек жив, пока о нём помнит хотя бы один из живущих на Земле.
Сегодня 110 лет тому, кто открыл дорогу в Космос, позволил наблюдать Землю из безвоздушного пространства, стать Героями страны многим лётчикам и инженерам. Ещё живы те, кто радовался первым полётам Спутника, облётам ракет вокруг Луны, выходу в открытый Космос.
Сегодня был у памятника С. П. Королёву, что находится недалеко от ВДНХ и дома, где проживал этот выдающийся человек.
Картина удручающая.
Несколько гвоздик у подножия памятника и никого рядом. Никого из постоянно кричащих на всех каналах ТВ о патриотизме и выдающих достижения С.П. Королёва за достижения страны развитого социализма, ни депутатствующей ныне первой женщины-космонавта и иных космонавтов, живущие в Москве. Никого.
СМИ показали открытие памятника в г. Королёве и дочь рассказал о том, что все свои средства он тратил на людей, на обустройство их жизни.
В 17 лет С.П. Королёв стал автором проекта безмоторного самолета К-5, рекомендованного к постройке. С 1926 года, еще студентом Московского высшего технического училища им. Баумана, проявил себя как способный авиаконструктор. Андрей Николаевич Туполев, только познакомившись со студентом Королевым, согласился руководить его дипломной работой.
Но для меня, видевшего своими глазами праздник, связанный с полётом Ю. Гагарина в Космос, не имеют большого значения достижения С.П. Королёва даже по освоению Космоса, после того, что я узнал о предательстве «коллег», оговоре и унижении этого человека властью.
Меня поражает безнаказанность за содеянное над Человеком, который, как бы, является сегодня высшей ценностью.
По воспоминаниям дочери С.П. Королёва, у него сразу сложились «особые» отношения с Андреем Костиковым — из-за несовпадения взглядов на ряд направлений деятельности. Это сыграло роковую роль в аресте Сергея Павловича. В интервью «Российской газете» (11.01.2007) его дочь сказала об этом без обиняков: «Я читала уголовное дело. Доноса как такового не было. Есть «акт экспертизы» о работе Сергея Королева, который подписали четыре сотрудника института. Среди подписавших — Андрей Костиков, будущий директор института. Документ просто уничтожающий».
План «подписанта» был бесхитростный. Через несколько дней после ареста, продолжает Наталия Сергеевна Королева, он «пришел к нам домой и… предложил маме поменяться жилплощадью. Оказывается, он жил в коммуналке. Мама изумилась: у нас осталась лишь маленькая комната, а другая была опечатана. Но Костиков заявил, что сумеет добиться снятия печати НКВД, а ей, мол, нечего рассчитывать на возвращение мужа».
Страшные годы заточения Сергея Павловича стали годами триумфа Костикова. Перед войной он стал Героем Социалистического Труда. Правда, спустя три года в звании генерал-майора был снят с поста директора за «невыполнение особо важного задания». Но отсидев короткий (одиннадцать месяцев) срок, был прощен и оставлен при генеральских лампасах и Золотой Звезде…
27 июня 1938 года в половине двенадцатого ночи в дверь 11-й квартиры Королевых на Конюшковской ул., д. 28 в Москве громко постучали: «Открывайте! НКВД». Пришли двое. Обыск продолжался всю ночь. Жена Сергея Павловича заметила, как из шкатулки на ее туалетном столике чекист ловко вытянул малахитовые запонки, подаренные Сергею на свадьбу, но промолчала… Перевернув весь дом, опечатав одну комнату и забрав нужные бумаги, чекисты увели хозяина с собой. Во Внутреннюю тюрьму НКВД на Лубянке.
Утром 28 июня начался первый допрос, о чем свидетельствует копия протокола в книге дочери Сергея Павловича — Наталии Королевой. Допрашивал оперуполномоченный, сержант госбезопасности Быков. На первый вопрос, знает ли арестованный о причине ареста, Сергей Павлович сказал просто: «Нет, не знаю». В ответ мат, смачный плевок в лицо, удар сапогом в пах. Очнувшись, Королев увидел человека в белом халате. Проверив пульс, тот помог ему встать и сказал: «Страшного ничего нет».
После этого следователь сообщил ему, что он будет стоять на «конвейере» до тех пор, пока не подпишет показаний. Сергей Павлович стоял до вечера. Есть и пить не давали; спать не разрешали. Вечером пришел другой следователь — лейтенант госбезопасности Михаил Шестаков. Простояв всю ночь, рано утром, допрашиваемый вновь увидел сержанта Быкова…
Годы спустя журналист Ярослав Голованов, автор многих книг о Главном конструкторе космических кораблей, отыскал бывшего лейтенанта госбезопасности. Но полковник в отставке Шестаков, естественно, «не помнил» Королева…
«Когда нам в Берлине выдали личное оружие, Королев вспомнил Костикова, — много позже вспоминал очевидец. — Дергая затвор пистолета, он процедил: «Пусть я снова сяду, но эту б… я пристрелю!» И в голосе его было столько ненависти, что я понял: действительно, может пристрелить…» https://rg.ru/2016/04/11/rodina-korolev.html
Опубликованные в АиФ № 1-2, 2017 г. с. 10-11 воспоминания космонавта А. Леонова о С.П. Королёве дополняют события, связанные с предательством и оговором «коллегами».
Сегодня есть копия обвинительного листа, где написано, кто свидетельствовал против Королёва. Там стоит три фамилии: Лангемарк, Клеймёнов и Глушко.
Поражает то, что недалеко от памятника С.П. Королёву, стоит бюст В. Глушко.
Как же так можно поступать, зная, сколько горя он причинил С.П. Королёву?
А вот как вёлся допрос С.П. Королёва следователем: «У тебя красивая молодая жена, Так вот, мы одну буквочку опустим, и она будет не Королёва, а Королёв, и мы бросим её к зэкам на неделю. Дочка у тебя, ей 3 годика – тоже найдём куда её деть». После этого С.П. Королёв сказал: «И я подписал протокол…».
Вот откуда берут своё начало методы пыточного судопроизводства, что не истреблены и в новой России. http://echo.msk.ru/blog/advokatvladimir/1679812-echo/ .
Как же при таких «методах» можно ежегодно 600-700 тысяч осуждать на одних только «признательных» показаниях обвиняемых?
Почему сейчас не опубликовать всё дело С.П. Королёва, и не рассказать в СМИ о том, что так расследовать нельзя. Возможно, не было бы и пыточного судопроизводства в стране.
Конечно, жизнь того, кто достиг каких-то высот в своей деятельности, не может не служить примером для подражания, но у скольких людей этих достижений не состоялось из-за того, что не противились злу, подчинялись самовластию сильных, услуживая проходимцам?
Уже слышу: «А сам, кому смог противостоять?»
Не раз отвечал, но повторю.
Мне уже 70 лет, поэтому позволю себе рассказать три истории из своей жизни.
В середине 60-х я был призван на срочную службу в Советскую Армию.
И тогда была «дедовщина».
Призывников заставляли быть подневольными старослужащие, а тем, кто плохо повинности исполнял, — не чистил сапоги старослужащих, не подшивали им воротнички, не приносили «пайку» из столовой, а также не исполняли прочую дурь и прихоть «дембелей», назначали «банки».
Я ничего из того, что требовали «дембеля» не делал. Мне отмерили 100 «банок». Поясню, что есть «банка»?
Солдата заставляют нагнуться через спинку кровати, так, что видна только попа и недостающие до пола ноги. Металлическую, не алюминиевую ложку, накручивают на носовой платок или полотенце. Получается такая плётка.
Вот такой плёткой и бьют с полного размаха по мягкому месту.
В нашем подразделении было 15 новобранцев из г. Волгограда. «Дедов» было 7 человек. Сержанты жили с ними, но в дела «дедов» не вмешивались.
Начали с тех, кто имел меньше всего «провинностей» перед «дедами». Все покорно, стадно подставляли свои попы.
Когда дошла очередь до меня, я сказал, что со мной проделаете такое, когда убьёте меня.
Взял армейскую табуретку и запустил ею в того, кто хотел мне отбить 100 банок. Он уклонился, табуретка, ударившись о стену, разлетелась в щепки. Это произвело впечатление. Никто на меня не набросился.
Я вышел из казармы. Стоял и думал, как жить дальше?
В это время из здания, где пекли хлеб, подошли двое ребят, с которыми я тренировался в спортзале, и спросили: «Что случилось?». Я им всё рассказал. Они сказали: «Пошли».
Мы вошли в казарму, закрыли дверь на металлическую душку от кровати.
В своей жизни я никогда больше так не дрался. Мы били и «дедов» и трусливых моих сослуживцев. На шум прибежал дежурный офицер.
Утром на построении командир полка говорил: Я сам воевал в Сталинграде. Когда прибыли новобранцы из Волгограда, был рад, что это дети тех, что воевали со мною в Сталинграде.
Я полагал, что вы будите настоящими войнами, так как выросли на руинах этого славного города, а оказались все банальными трусами, неспособными защитить себя. Вы опозорили тех, кто воевал за Сталинград. Только один из всего подразделения не дал себя истязать…
Меня перевели во взвод разведки, а «деды» получили 10 суток гауптвахты. Новобранцы-трусы ещё долго ходили в бане с синяками на попе. Синяки постепенно прошли, но никто из них за время службы так и не отличился.
За безупречную службу в рядах Вооружённых Сил Союза ССР я был награждён фотографической карточкой при развёрнутом Боевом Знамени части.
Меня «деды» не тронул, и за все три года службы в нашем подразделении уже не было «дедовщины», никто у молодых не забирал парадную форму при увольнении в запас, увольнялись - в своей.
Однако не все способны поступить так, как поступил я, поэтому нередко и пишу о защите новобранцев теми, кто призывает их на службу.
Как следователь, я знал, как матери-одиночки, в тяжелейших условиях воспитывали своих сыновей, их призывали, а возвращали искалеченными «дедами». За такой произвол и бездействие, власть ответственность не несла, а обязана.
Прежде всего, я давно убеждён, что и для конкретного человека и для страны важнее всего жить по правилам, которые установлены в стране.
Свои убеждения излагаю в своих публикациях, с которыми можно ознакомиться на блоге «За Правосудие» http://forjustice.ru ; Руснаучкнига http://elibrary.ru/query_results.asp .
О том, что обязан делать гарант Конституции России, опубликовал две книги: «Обращения юриста к Президентам России» и «Правомочен ли Президент России обеспечить исполнение судьями требований Конституции РФ и иных законов?». - М.: «Юрлитинформ», 2012. - 256 и 56 с.
Свою правоприменительную практику начал в 1973 г.
Мне за мои 26 лет службы в МВД не стыдно.
Я не соучаствовал в том произволе, что творился в стране.
Я никогда не применял противоправных методов в работе, хотя попытки заставить так работать, были.
Мои учителя говорили, что надо быть либо исполнителем требований закона, либо исполнителем воли начальника.
Природа доказывает, что быть немножко беременной нельзя.
Я для себя избрал требования Закона.
Это усложнило мою жизнь, но я сохранился, как законопослушный человек.
В первые годы моей работы следователем, был такой случай.
Оперативники сказали, что мой обвиняемый в квартирной краже признался еще в 20 подобных кражах.
Меня это очень удивило, так как во время допросов он мне ничего об этом не говорил. Я решил его подробно допросить. Это удивило оперативников.
Допрос показал, что он очень путанно говорит о том, где он совершал кражи и что именно похитил.
Проверку его показаний решил провести по всем правилам, с участием понятых. Оказалось, что он не мог указать дом, в котором им была совершена кража, не знал подъезда, не знал расположение комнат в квартире, мебели в ней. Не мог назвать место, откуда были похищены деньги и ценности.
Ясно, что на основе такой проверки показаний, обвинять его в новых эпизодах краж, не было никаких оснований.
Это очень обидело руководство уголовного розыска. Возможность отчитаться за раскрытие 20 квартирных краж у них пропадала.
Мне было прямо сказано, что я должен был оформить признание обвиняемого и всё. Оперативникам стоило большого труда добиться от него признательных показаний; что я, как следователь, ничего не умею расследовать. Опера раскрывают преступления, а следователи, как «стряпчие» обязаны оформить раскрытие. Меня это очень обидело.
Ещё обучаясь в Волгоградской высшей следственной школе, я выявил двоих слушателей, что воровали деньги и личные вещи у своих же товарищей. Их не судили, а отчислили из школы.
Я сказал самому главному сыщику, что готов сидя в своём кабинете, раскрыть три «висяка», т. е. дела по которым «сыскарям», раскрывающим преступления, не удалось установить преступника. Если этого не сделаю, я действительно никакой не следователь и уйду в народное хозяйство.
Мне дали три дела, возбужденные по тяжким преступлениям.
Исследуя сведения, содержащиеся в материалах дела, я в течение трёх месяцев собрал доказательства на лиц, совершивших эти преступления.
Это было большим событием. Все руководители розыска и следствия получили премии в размере оклада.
Мою работу не оценили даже грамотой, но меня уже никто не называл «стряпчим», не предлагал совершить что-то противозаконное.
Попытки сделать меня подневольным были и при обучении в адъюнктуре ВНИИ МВД.
В адъюнктуре я оказался случайно. Мне уже было 36 лет, а тогда принимали только до 35.
Но я уже к этому времени сдал всё кандидатские минимумы в Академии МВД и опубликовал три статьи.
Меня, как я после узнал, пригласили поучаствовать в конкурсе.
Я сдал на отлично все вступительные экзамены и пришёл на мандатную комиссию, где всё решалось.
Здесь и состоялось чудо. Начальник ВНИИ МВД И.И. Карпец сказал: «Никакого участия в конкурсе. Сдал вступительные экзамены за счёт отпуска, сдал все кандидатские минимумы, опубликовал статьи. Давайте думать о научном руководителе».
Л.М. Карнеева сказала, что она согласна быть моим научным руководителем. Так я оказался адъюнктом.
По окончании адъюнктуры всем находили место по распределению. Москвичей оставляли во ВНИИ МВД.
Мой научный руководитель, выдающийся процессуалист, доктор юридических наук, Л.М. Карнеева вынуждена была покинуть ВНИИ МВД.
На её место в мундире генерала, но с погонами полковника, пришёл другой человек. Говорили, что он должен был получить генеральский чин, но задерживали, а мундир он уже пошил.
Он оказался специалистом по той тематике, что я писал диссертацию.
Работа была фактически готова, но человек с погонами полковника в генеральском мундире, вдруг предложил мне своё руководство над диссертацией.
Я сказал, что диссертация написана под руководством Л.М. Карнеевой и менять руководителя не буду.
Конечно, это не могло не повлиять на мою защиту диссертации.
Более того, когда я уже стал кандидатом юридических наук, мне, вдруг, не нашлось во ВНИИ МВД должности даже младшего научного сотрудника.
Предложили поработать инспектором-криминологом. Эта должность не требовала даже высшего юридического образования.
Я согласился.
За год я обеспечил исполнение пяти тем, опубликовал более 10 статей и стал старшим научным сотрудником института.
Человек в генеральском мундире с погонами полковника, осознав, что из меня нельзя сделать подневольного, решил от меня избавиться.
Без какого-либо согласования я был переведён во вновь созданный отдел, который должен был заниматься проблемами борьбы с организованной преступностью.
Отдел тогда возглавлял А.И. Гуров.
Он оценил мои возможности оказать пользу для работы в том отделе, которым недолгое время руководил.
Именно А.И. Гуров направлял меня на стажировку в США и Австрию, именно он рекомендовал направить на Украину помогать написать законопроект по борьбе с организованной преступностью.
Именно А.И. Гуров предлагал мне возглавить правовой отдел во ВНИИ КГБ, когда ему пришлось туда уходить.
Во ВНИИ МВД я стал заместителей начальника лаборатории. Занимался проблемами правовой возможности борьбы с организованной преступностью.
За 8 лет работы следователем я привык к своей работе с преступниками, к тупым начальникам и бестолковым «сыскарям», надзирающим прокурорам, ненормированному рабочему дню и суточным дежурствам в составе СОГ и другим «прелестям» работы на «земле».
Шесть лет подряд я был лучшим следователем в тех подразделениях, где работал.
Мой уход в адъюнктуру, а затем и во ВНИИ МВД очень опечалил начальника СУ ГУВД.
Мне задерживали присвоения очередных званий, не давали премий, долго не отпускали на учёбу в адъюнктуру, а когда завершал обучение в адъюнктуре, пытались навязать своё руководство, а также соавторство в подготавливаемых мною публикациях. Однако я получил три медали «За безупречную службу», дослужился до звания полковник и стал кандидатом юридических наук. Опубликовал десять монографий и более 100 научных статей по судопроизводству и расследованию преступлений. Честь имею.
Мои знания оказались востребованными и при работе адвокатом.
Я давно убеждён, что и для конкретного человека и для страны важнее всего жить по правилам, которые установлены в стране.
Меня приглашают участвовать в деле в качестве защитника, когда ни связи, ни деньги уже не помогают, когда нужен правовой анализ ситуации, в которой оказался человек и предложения, как её разрешить именно правовым путём.
Горжусь тем, что следователи и судьи, не желая моего участия в деле, по разным надуманным основаниям, более десяти раз не позволяли мне быть избранным защитником моего доверителя. А два факта неправомерного не допуска меня в дело¸ установлены решением суда, которое не могли обжаловать в вышестоящих судебных инстанциях.
Горжусь тем, что было несколько случаев, когда судьи понимая абсурдность обвинения, переходили на иную квалификацию и прямо в суде освобождали осужденного из-под стражи.
Горжусь тем, что более 4 лет бился за А. Костюхина, которого дважды осуждали на 15 лет лишения свободы за деяния, которые он не совершал.
Удалось убедить председателя Московского городского суда О.А. Егорову в том, что приговоры были неправосудными.
Сама О.А. Егорова вышла с представлением об отмене первого приговора, как неправосудного, а второй отменили по инициативе заместителя прокурора г. Москвы.
Горжусь тем, что мне удалось защитить от неправомерного осуждения того, кто руководил юридическими фирмами, имеющими в своём штате около 100 юристов со статусом «адвокат».
Никто из этих «юристов» не смог обосновать неправомерность обвинения.
Прокуроры и суд согласились с моими доводами.
Никогда не участвовал в делах, где доверитель оговаривал себя, когда он был готов признать себя виновным в том, чего фактически не совершал или взять на себя чужую вину.
Сегодня уже 700 000 человек осуждают только на одних их признательных показаниях, не исследуя и не проверяя законность и обоснованность предъявленного обвинения. Это в стране, где СМИ постоянно пишут о пыточном судопроизводстве. И в этом соучаствуют адвокаты.
Именно поэтому я не иду осуществлять защиту следователей, судей и адвокатов, когда им это требуется.
Уверен, что и среди моих читателей есть люди, противодействующие самовластию. Буду рад почитать Ваши истории, поскольку подвиг страны складывается из подвига каждого, живущего в ней. Это позволяет разглядеть «заказной», а поэтому лживый «подвиг».