Более десяти лет я пишу о том, что в России нет правосудия, как вида государственной деятельности, осуществляемой с соблюдением особого порядка, закреплённого Конституцией и процессуальным законодательством.
Никто не опроверг мои доводы, из увешанных званиями и наградами экспертов и помощников Президента страны Владимира Путина, а гарант Конституции никак не реагировал.
Никто не обращает внимания на то, что 15 лет осуждают 500-700 тысяч подсудимых на одних только их признательных показаниях, что запрещено Конституцией и частью 2 статьи 77 УПК РФ.
Но вот случилось.
На заседании http://kremlin.ru/events/president/news/60100 коллегии Генпрокуратуры России Путин заявил: «Прошу также крайне ответственно относиться к согласию на рассмотрение в судах уголовных дел в особом порядке.
Если есть сомнения в доказанности обвинения, добровольности и осознанности заявления обвиняемым такого ходатайства, нужно требовать рассмотрения дела в обычном порядке.
Рассмотрение дел в особом порядке – важный, конечно, инструмент, но он не должен служить прикрытием некачественной, некомпетентной работы в сфере следствия».
«А избрание такой меры пресечения, как содержание под стражей – соответствовать тяжести предъявляемого обвинения, а не просто делать это для создания условий, как полагают некоторые работники следствия, для более качественного, как им кажется, расследования».
А, всегда ли тяжесть предъявленного обвинения доказана?
И вот сообщение https://www.interfax.ru/russia/655929?utm_source=yxnews&utm_medium=desktop о том, что суд арестовал экс-министра Михаила Абызова на два месяца.
Бывший министр Открытого правительства обвиняется в создании организованного преступного сообщества и мошенничестве на 4 млрд рублей.
Анализ имеющихся публикаций о событиях, связанных с арестом Абызова, даёт мне, как практикующему более 45 лет юристу, кандидату юридических наук, утверждать, что арест нельзя признать правосудным, и вот почему.
Конституция России предоставляет каждому гарантированную судебную защиту его прав и свобод от незаконных и необоснованных решений, действий или бездействия органов государственной власти и должностных лиц.
А назначением уголовного судопроизводства является не только защита потерпевших, но и защита личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения её прав и свобод.
Заключение под стражу в качестве меры пресечения применяется по судебному решению в отношении того, кто имеет статус «обвиняемый» в совершении преступления.
Но получение этого статуса законодательно чётко определено.
Выносить постановление о привлечении в качестве обвиняемого следователь может только при наличии не каких-либо доказательств, а достаточных доказательств, дающих основания для обвинения лица в совершении преступления.
Так, вот, казалось бы, суд и должен проверять правомерность статуса «обвиняемый», перед тем, как заключать под стражу. Исполнил ли следователь требования статьи 171 УПК РФ, ходатайствуя об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу?
Но порядок заключения под стражу осуществлять такую проверку суд не обязывает.
Именно поэтому, когда на суде Абызов говорит https://echo.msk.ru/blog/mediazona/2396691-echo/ : «Ваша честь, с постановлением о привлечении в качестве обвиняемого я ознакомился вчера поздно вечером. Из-за расплывчатости формулировок я не могу обсудить обвинение».
Судья Дударь прерывает Абызова и говорит, что об обвинении сейчас речи не идет.
- Могу лишь уверенно сказать, что с предъявленным обвинением я категорически не согласен, — все же продолжает Абызов. — Виновным себя не признаю. Преступных действий не совершал.
Опровергнуть суждения Абызова судья могла бы оглашением материалов, доказывающих наличие достаточных доказательств для предъявленного ему обвинения. Но судья этого не делает.
Заявления Абызова о том, что оперативная разработка не подтверждает его действий по созданию преступного сообщества, судья также оставляет без внимания.
Казалось, что вот защита сейчас заявит ходатайство о проверке соблюдения следователем порядка привлечения в качестве обвиняемого, но этого не происходит.
Адвокаты экс-министра просили суд отпустить его под залог в 1 млрд рублей или поместить под домашний арест.
Поручительства за Абызова в Басманный суд прислали бывший вице-премьер России Аркадий Дворкович, экс-руководитель администрации президента Александр Волошин, а также глава «Роснано» Анатолий Чубайс и заместитель председателя Внешэкономбанка Наталья Тимакова.
Следователь заявил, что причастность Абызова к совершению преступлений подтверждается «показаниями потерпевшего, материалами оперативно-разыскной деятельности и иными собранными по делу доказательствами».
Являются ли они достаточными доказательствами, дающими основания для обвинения Абызова в совершении преступлений, суд не проверял.
Десятилетиями сложившаяся правоприменительная практика основывается на суждениях явно не знающих процессуального законодательства, «правоведах», утверждающих, что при проверке законности привлечения в качестве обвиняемого, судом будет предрешаться вопрос о виновности обвиняемого.
Но не имеющий юридических знаний обыватель, на уровне здравого смысла понимает, что виновность обвиняемого в совершении преступления доказывается в порядке, предусмотренном УПК РФ и устанавливается вступившим в законную силу приговором суда.
Проверяя законность и обоснованность привлечения в качестве обвиняемого, суд не предрешает вопрос о виновности обвиняемого, он только признаёт действия (бездействия) или решения следователя незаконными или необоснованными и его обязанности устранить допущенные нарушения.
При этом выносится не приговор, а постановление.
Сложившаяся правоприменительная практика заключения под стражу не способствует быстрейшему исправлению ошибок, допускаемых следователями.
Как утверждает https://ria.ru/20140212/994496671.html Генеральный прокурор Юрий Чайка: «Люди годами сидят незаконно».
При этом за такие деяния никто ответственности не несёт.
За 2017–2018 годы при 37 тысячах реабилитированных, из которых почти три тысячи содержались http://kremlin.ru/events/president/news/60100 под стражей.